Готика |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
[84 год, 5 день Месяца Ночи]
[Штольни]
Диего де Карбоне, Яснорада
Диего допускал, что контракт с ведьмой не будет простым, но ещё не знал всех её особенностей, полностью раскрывшихся к завершению второй недели их знакомства.
Отредактировано Диего де Карбоне (2021-11-09 18:01:46)
[indent] Когда судьба приводила его в Штольни, Диего старался закончить все дела здесь как можно скорее. Обычно он ещё выбирал, оставлять ли разыскиваемого преступника в живых, но из этого города — из ядовитого чрева горного чудовища — он увозил только головы мертвецов, не желая тратить время и силы на то, чтобы всё было аккуратно, пока его лёгкие медленно наполнялись отравляющей пылью. Проще, если ему изначально давали заказ на убийство местного, и тогда, выполнив контракт, он спешно покидал это шумное, кипящее огнём и ненавистью к власти логово.
[indent] Так он уехал бы и в этот раз, если бы не встретил Яснораду.
[indent] Её имя казалось ему чьей-то злой насмешкой, ведь сама женщина избрала туманную и совсем не радостною тропу. Тропу, которая направила её в дом Горбатого Элвуда. Застав ритуал с поеданием сердца мёртвого торгаша, Диего поначалу оторопел — ещё никто так ловко не уводил работу у него из-под носа — но посчитал, что деньги у заказчика он всё-таки потребует, несмотря на то, что за него всё сделала какая-то некромантка. В тот вечер Туман настиг лачугу Элвуда слишком быстро, и им с Яснорадой пришлось задержаться там до утра. Карбоне не ожидал, что в их ленивой беседе всплывёт предложение о взаимовыгодном сотрудничестве. С ведьмами — а именно так назвалась женщина — он прежде не связывался, да и мало что в действительности о них знал, кроме дрянных слухов и несуразных историй, которыми любят обмениваться работяги в тавернах за кружкой пива. Так стоила ли игра свеч? Но вот в руках ведьмы появился тугой кошель, и покрытая струпьями и кровью ладонь зачерпнула из него серебряных монет. Диего пронаблюдал за этим, слыша их звон, когда они упали обратно, и, конечно же, согласился.
[indent] Карбоне рассчитывал, что будет расправляться с чем-то привычным — с внешними угрозами вроде людей, решивших посягнуть на жизнь и богатство своей нанимательницы, но её проблемы внутреннего характера оказались куда более существенными, и внезапные вспышки ярости с параноидальными замашками — далеко не самое странное в поведении этой женщины, а странного за свою жизнь Карбоне уж повидал. С каждым днём, проведённым в фамильном имении на окраине Штолен, Диего всё больше убеждался, что Яснорада попросту сумасшедшая, но это не волновало его, пока она ему платила. Будь наниматель хоть трижды безумным, скачущим как жаба или пожирающим человеческие сердца, плати — и Диего будет твоим мечом, щитом и карающей десницей.
[indent] На исходе второй недели их контракта безумие Яснорады, казалось, достигло своего пика. С самого утра ведьма была не в себе: она буянила, бранила прислугу и ныла, и ничто не могло угомонить её. Лишь к вечеру она наконец затихла, но посещавшие её мысли, обрывками которых та делилась с Диего, внушали чувство, будто она что-то задумала и вот-вот ринется в город воплощать свою идею. Так и случилось.
[indent] Снег под его высокими сапогами скрипит как петля висельника, и звук этот при каждом размеренном шаге по переулку смешивается с хриплым шёпотом и кашлем бездомных, тянущих грязные руки к небольшому костру. Их уродливые, освещённые огнём лица и цепкие взгляды обращены к ним с Яснорадой. Ведьма идёт впереди и ведёт Диего за собой, уверенно и безразлично, словно есть только она и её цель, о которой, впрочем, женщина пока не обмолвилась. Карбоне следует за ней молчаливой тенью, поглядывая по сторонам да прислушиваясь. В каждом городе есть более или менее неблагополучные районы, и эти трущобы Штолен, где они сейчас плутают, хоть и уступают порту Утёса в размерах, но тоже кишат разномастной поганью.
[indent] Мелкие оконца хижин бедняков угрюмо поблёскивают в тусклом свете уходящего дня; где-то залаяли псы и послышалась пьяная ругань. Держа руки в карманах сюртука, Диего глубоко вдыхает морозный и горький воздух. Ему уже порядком надоедает пребывать в неведении их планов.
[indent] За очередным поворотом от них, как ошпаренный, отлетает крючковатый калека, роняя наземь обмотанное кожей дырявое одеяло. Тот с ужасом глядит в глаза Диего — возможно, как-то сверкнувшие в особо густой тени дома — и с выставленными ладонями пятится к своим пожиткам. Поодаль от него, среди нагромождения пустых бочек и ржавых ободов мелькает чья-то светлая макушка — оттуда на секунду выглядывает чумазое мальчишеское лицо, затем показывается и сам оборванец с зажатой в руке заточкой и тут же срывается в сторону костра.
[indent] — Может, всё-таки скажешь, зачем мы сюда пришли? — провожая взглядом убегающего беспризорника, на ходу спрашивает Диего.
Отредактировано Диего де Карбоне (2021-10-25 14:45:02)
[indent]Сегодня в ней что-то переменилось и, судорожно впившись ледяным пальцами в дубовый обод зеркала, Яснорада жадно выискивала эту метаморфозу: помутнел ли её воспалённый взгляд от ночной лихорадки или, быть может, тлетворны были те дурные снадобья, к которым так много надежд питала колдунья, но совершенно ясно ей виднелось одно – собственное болезненное увядание. Она склоняет голову к плечу и едва касается шеи – кажется, там открылась свежая рана – когда отголосок глухой боли протягивается до самого виска. Яснорада морщится и сразу покрывается рябью от волны мучительной рези по всему лицу. Ещё свежие шрамы наливаются кровью, из-под алых наростов просачиваются первые капли крови. Её тело, точно шквал скрипящих крючьев, сгибается над белесыми накрахмаленными простынями, наскоро марая их бурыми разводами. Те, кто чванится бесстрашием перед болью – бессовестные лжецы.
[indent]Когда немочь отступает и наступает бессилие, Яснорада на короткий миг забывается в полусне. Из ослабших ладоней на кровать опускается зеркало, в котором отражается облик чердачных покоев и массивный портрет забытой четы рудовладельцев над изголовьем кровати – впрочем, в общей темноте даже их сколько-нибудь живые лица казались безжизненными масками с широко распахнутыми глазами. За рассветом мрак покоев рассекает тонкий проблеск света, обнажая перед тьмой израненное тело чародейки, а ближе к полудню комната наполняется отзвуками шумной детворы предместья, напрочь вырывая Яснораду из дремоты. Короткий сон не прибавил ей сил и несколько растревожил, отчего нежданный визит домовой девки с полным подносом утренних яств обернулся бесноватой вспышкой гнева и гулом бьющегося фарфора. За прошедшую неделю странности хозяйского нрава стали своеобразной обыденностью – вот и сейчас девица в дверях не замялась, подобрала с подноса хлопковую салфетку, чтобы приложить к разбитой губе, и тотчас скрылась за дверью, наказав остальной прислуге носу не совать на верхний этаж. До самого вечера стены поместья наполнялись недовольным ропотом и довлеющим комом обиды, да только ведьме не было до него дела: сегодня спутанные мысли откликались только на ребячий хохот за окном и отчетливые стенанья снега под натиском промёрзшего тряпичного мяча.
[indent] Яснорада срывает с ближайшей спинки стула полотняную накидку, набрасывает поверх рубахи и неуверенно подступает глухой завесе портьер с единственной узкой прорезью, сквозь которую виднеется морозный склон предместья Штолен. Там, посреди серых от угольной пыли сугробов, резвились совсем юные мальчишки – их щёки раскраснелись не то от жгучего мороза, но то от увлекательной игры, но пыл не могли сбить даже насквозь вымокшие исхудавшие ботинки и тонкие пальтишки. Их радостный гомон разносился по всей округе.
[indent] Та метаморфоза, тот отравляющий червь в стылых жилах, приближалась, и её сердце подскочило до горла. С пугающим трепетом она вглядывалась в их игру; ей было сложно вымолвить и слово, но, боги, как упоительна была эта пьянящая лёгкость движений, это ребяческое безрассудство – сколько в нём силы, трепета, сколько в нём жизни! Вены на её шее вздуваются, грудь вздымается чаще и вздохи отдают утробным скрежетом. Яснорада примыкает к окну почти вплотную, но на глади холодного стекла не остаётся ни следа от её ледяного дыхания.
[indent] – Диего! – распаляется она и небрежно задирает штору, отступая вглубь комнаты. – Диего!
[indent] ***
[indent] За наступлением первых сумерек трущобы казались особенно пустынны, лишь временами откуда-то издалека ветер доносил разнородные отзвуки города. Никакой привычной рабочей жизни, кипящей поутру, только собачий вой и редкий скрип неподалёку. Яснорада вела Диего всё дальше, огибая дворики, сменяя широкую мощеную дорогу узкими тропками, но всякий раз точно бродила по кругу – из раза в раз ничего не менялось, а та беззубая торгашка, что повстречалась ей среди бездомных пьяниц у костра, театрально вскинула руки к небу и мольбой воззвала к милости Света. Ей не было и двадцати, но теперь уж от пышной юности остался только ясный взгляд. Все её лицо испещряли синяки да ссадины; девушка наспех укуталась в шаль и тяжело засеменила, прихрамывая на правую ногу. От неё пахло грязью и похотью, как, впрочем, и отовсюду, и от этого зловония становилось ещё дурнее – звуки голоса Диего из-за спины сливались с хрустом снега под ногами, с собачьим лаем и тихим рокотом, засевшем в голове, который на короткое мгновение сменился металлическим скрипом – Яснорада обернулась, чтобы лучше разглядеть юнца, спешно пересекающего нагромождения металлических листов и арматуры в сторону кострища, и оторопела от взгляда в его узкие игольчатые глаза на смольно-серой маске лица. Сплошная туманная рябь и две черные точки – чудовище, отродье. Морок.
[indent] – Меньше слов, Диего, – тихо ответила она и поднялась на один их пошарпанных железных листов, – мы почти на месте.
[indent] Чумазый мальчишка не остановился у костра, крепче сжал заточку и ринулся дальше к покосившейся хижине из нагромождения жестяных листов и деревянных балок. У самого входа он замешкался и обернулся, с досадой обнаружив позади всё тех же путников. Он, конечно, храбрился: встал посреди проёма, широко расставив ноги и вытянув заточку вперёд, размахивая ей, точно плетью. Руки у него тряслись, а в хмуром взгляде без труда угадывался страх. Какой же мальчик станет так отважно защищать родной дом? Кто же будет молчать, не взывая к помощи родных? Беспризорник, которому ещё есть, кого оберегать.
[indent] – Идите прочь!
[indent] Мальчишка болезненно воскликнул и робко опустился на колени, схватившись за голову. Его сознание наяву обуяли жуткие кошмары, каких он не видел даже во сне. Яснорада подошла ближе, схватила его за ворот жухлой рубахи и столкнула с порога на толстый слой наледи от протекшей трубы.
[indent] Внутри, под небольшой прорезью окна, в самодельной люльке под нагромождением ветоши мелькали крохотные ладошки. Яснорда подступила ближе и разворошила несколько тряпок – из люльки на неё глядела недовольная чумазая мордашка, при виде лица ведьмы тотчас залившаяся горькими слезами. С некоторой небрежностью ведьма выудила ребёнка и подняла на руки, внимательным взглядом изучая крохотное тельце, как безделицу на рынке. Девочка была также хороша, как и её братец, – кучерявые светлые локоны, вздёрнутый кончик носа и пышные ресницы; какая бы прекрасная жизнь ждала её, родись она в Драгоценном, но судьба распорядилась иначе.
[indent] – Отдашь мне её сам, и я озолочу тебя, и больше никогда не появлюсь на пороге твоего дома. – Яснорада укутала малышку в тряпьё и прижала к груди. Обратного исхода щедрого предложения договорить не успела: мальчишка уже пришел в себя и бросился на колдунью, крепко сжимая в руке ржавую заточку.
[indent] Яснорада оборачивается, глядя вслед мальчишке так, как жаждущий смотрит на свежий ручей. Их маршрут тут же меняется, и Диего понимает цель визита в этот рассадник нищеты. Возможно, всё повторится, как тогда. Они идут обратно, но в другую сторону развилки от костра, дальше, за мальчиком, к обветшавшей хижине, если так вообще можно назвать возвышающееся над землёй гнездо, сплетённое из деревянных балок и листов пожираемого коррозией железа. Малец только сейчас, задерживаясь в пустом проёме без двери, замечает неладное, и заслоняет своим щуплым телом проход, грозясь заточкой. Страх и отчаяние бьют из него ключом, пока он тщетно пытается прогнать их с Яснорадой. Внутри хижины явно есть что-то — или кто-то — ценнее жизни малолетнего смельчака, ощетинившегося, готового кинуться с высоты порога и вцепиться в любого из них.
[indent] Диего наблюдает с долей любопытства, ожидая приказа, однако мальчик вдруг вскрикивает и медленно опускается наземь, держась за голову. Карбоне убеждён — то была воля ведьмы. Она с лёгкостью отпихивает шкета и, пока тот корчится от боли на ледяной корке, проходит внутрь, что сбивает Диего с толку. Казалось, им нужен мальчишка, но похоже, Яснорада желает — чувствует? — нечто другое, более подходящее её помыслам, и он следует за ней.
[indent] Покосившиеся стены тихой хижины укрывали от злых глаз и рук одну-единственную драгоценность (а новорождённые дети действительно стоили дорого), спрятанную в куче пропахшей салом ветоши. Младенец истошно орёт и плачет в объятиях своей будущей губительницы, предлагающей в обмен на него золото, и она щедра, потому что спокойно могла бы забрать и две жизни без всяких разговоров. Впрочем, оклемавшийся парень пропускает её слова мимо ушей и яростно бросается на Яснораду. Глупец.
[indent] В два шага Диего загораживает ведьму и бьёт пацана под дых с такой силой, что тот хрипло вскрикивает и роняет заточку, брякнувшую по жестяному листу, а в следующую секунду его ладонь хватает и сдавливает чужое горло.
[indent] — Забудь этого ребёнка, — в последний раз предлагает он, жёстко глядя в мальчишеские глаза, в которых смешались ненависть и ужас.
[indent] — Нет! — сипит парень, не унимаясь. — Нет!.. — повторяет тот тише, и по испачканным щекам текут слёзы, горячими каплями падая на пальцы Карбоне. Мальчишка задёргался в попытках вырваться, колотя кулаками по удерживающей его руке. — Чтоб вас твари Туманные драли! Ублюдки! Нелюди! Да будьте вы…
[indent] Хруст шейных позвонков почти не слышен за младенческим плачем, бессловесным зовом о помощи вылетающим в оконную прорезь над люлькой.
[indent] Диего отпускает обмякшее тело — неестественно вывернутая голова ударяется об пол с глухим стуком. Он тоже был щедр: другой выдавил бы юнцу глаза или переломал ноги и оставил бы жить, но Карбоне преподнёс отважному сердцу милосердный дар быстрой смерти.
[indent] Они покидают трущобы втроём, изредка приковывая к себе любопытные взгляды прохожих, и направляются за черту города, казалось, к поместью — опутанный дымкой ледяного тумана, его острый силуэт уже завиднелся вдали — однако ведьма неожиданно сходит с истёртой брусчатки на протоптанную в сугробах тропу, ведущую в сторону леса.
[indent] Крикливый ворон цепляется когтями за древесную ветвь и видит с вершины сосны, как две тёмные фигуры на фоне грязно-белого снега приближаются к хвойной кайме, обрамляющей дорогу.
[indent] На подходе к мрачной чащобе Диего всматривается в неё, выискивая признаки опасности, хотя почти уверен, что Яснорада приглядывает за местным порядком и вряд ли они наткнутся на монстров Тумана. По крайней мере сейчас. Несмотря на это, Карбоне будто бы ощущает чужое присутствие, медлит, пропуская ведьму дальше по тропе, и замечает какое-то движение — чёрный человеческий силуэт мелькает среди медных стволов и скрывается за елями. Кто бы это ни был — свой или чужак — Диего нагоняет Яснораду и с этой поры держится настороже.
[indent] Их путь не долог, но тернист: в тёплое время года эта тропка, нанизывающая на себя и связывающая каменистый склон, ельник и крутой овраг, наверняка совершенно незаметна.
[indent] Диего чувствует запах горелого дерева и воска незадолго до того, как впереди, разрезая полумрак всполохами пламени, показываются два костра, и меж ними, венчая условный треугольник, открывается взгляду заставленный свечами крупный камень с исходящими от него желобами. Развешенные на стволах звериные черепа — какие-то выбеленные, а с каких-то словно недавно сдирали кожу да мышцы — обращены к этому камню.
[indent] Несложно догадаться, чем всё это является.
[indent] Блуждающий по округе взгляд Диего снова останавливается на облачённой в плащ и капюшон фигуре, выплывающей из мрака и неторопливо приближающейся к алтарю. Вслед за ней с разных сторон выходят ещё трое. Молчаливые и равнодушные, они не выказывают своих намерений ни словом, ни жестом, но Карбоне всё равно держит ладонь на рукояти лежащего в кобуре пистоля. Он глядит на Яснораду — та спокойна, словно всё идёт своим чередом. Это спокойствие — мало-помалу — передаётся и ему, но не занимает его полностью, оставляя место для сомнений. Вероятно, их гости — званые, и они тоже будут участвовать в ритуале.
Отредактировано Диего де Карбоне (2021-11-10 13:31:24)
